Чтиво выходного дня : уроки инфляции из прошлого и сегодняшний день

Warning:много букв 

Рекомендация: чтение можно растянуть на 2 дня

Добрый день,

сегодня немного истории. На ресурсе "Goldmoney.com" и других появилась интересная статья об истории инфляции и параллелях с сегодняшним днем. Эта статья особенно актуальна из-за текущей девальвации рубля.

В этой статье исследуются два инфляционных опыта в прошлом в попытке предсказать вероятный исход сегодняшней денежно-кредитной политики.

Гиперинфляция в Германии 1923 года продемонстрировала, что для обвала покупательной способности бумажной марки потребовалась на удивление небольшая денежная инфляция. Это имеет отношение к судьбе инфляционной политики «чего бы это ни стоило» сегодняшних правительств и их центральных банков.

Управление в стиле "пузыря Джона Ло в Миссисипи", когда он использовал бумажные деньги для фальсификации рынка - это именно то, на что сегодня нацелена политика центральных банков. При сравнении судьбы валюты с судьбой финансовых активов, как доказал Джон Ло, уничтожается именно валюта.

Вступление

Вначале я отмечу важность приведенной ниже таблицы, графика  из книги Константино Брешиани-Туррони «Экономика инфляции», которая часто воспроизводится и знакома многим, кто читал об инфляции в Германии после Первой мировой войны.

Глядя на прогресс обрушения бумажной марки по сравнению с ее изначальным паритетом с золотой маркой, мы можем понять, где сегодня может находиться доллар на этой шкале. Доллар потерял 98,2% своей покупательной способности после краха лондонского золотого пула в конце 1960-х годов. Это ставит доллар на 56-ю позицию на графике, что примерно соответствует оценке немецкой бумажной марки по отношению к золоту в первой половине 1922 года. Если он будет следовать тем же курсом, что и бумажная марка, через пять или шесть месяцев он будет 100, а через десять или двенадцать месяцев около 12 тысяч. Вместо первоначального паритета бумажной марки с золотой маркой до 1914 года, доллар начинает свою "карьеру" с  того времени, когда цена золота была 35 долларов за унцию, так что цена золота в долларах идет на 1960, 3500 и 42000 долларов соответственно. Окончательная цена, по которой инфляция в Германии была остановлена ​​20 ноября 1923 года, когда она была установлена ​​на уровне Rentenmark или выкупной марки (единицы немецкой валюты, введенной в 1923 году для преодоления инфляции) при уровне триллиона к одному, сегодня будет эквивалентна 35 триллионам долларов за унцию.

Игра с такими цифрами не заменяет здравого смысла, но дает интересную перспективу. Лучшее понимание возможной кончины необеспеченного доллара состоит не в том, чтобы думать о количестве долларов на унцию золота, которое растет, или о том, что золото потенциально может достичь 42000 долларов в течение года, что кажется нелепым числом, а думать о золоте как о, в целом, стабильном, в то время как доллар теряет покупательную способность. Представление о невероятно крутом и ускоряющемся восходящем тренде менее правдоподобно, чем обрушение. Более того, общая черта бумажной марки и доллара заключается в том, что они были и остаются необеспеченными государственными валютами, подверженными одним и тем же влияниям, последствия которых становятся все более очевидными.

Гиперинфляция в Германии 1920-х годов

Для бумажной марки все началось в 1905 году, когда немецкий экономист и лидер чартисткого движения Георг Кнапп опубликовал книгу, название которой было переведено как "Государственная теория денег". Воодушевленная таким образом, прусская администрация под руководством Бисмарка финансировала наращивание военной мощи до войны, чтобы положить конец всем войнам, используя сеньораж государства. А когда Германия проиграла, любые мысли о набеге на богатства побежденных сошли на нет. Вместо этого Германия столкнулась с репарациями и послевоенным кризисом. Подобно тому, как сегодня ФРС реагирует на кризис covid, ответом было - напечатать деньги. Денежная инфляция стала основным источником государственных финансов, как сейчас в Америке и других странах.

Вряд ли найдется сегодня экономист, который не осудил бы Рейхсбанк за его инфляционную политику. Тем не менее, они поддерживают аналогичную денежно-кредитную политику ФРС, Европейского центрального банка, Банка Японии и Банка Англии. Мы должны сравнить руководство Рудольфа Хавенштейна в Рейхсбанке с руководством Джея Пауэлла, который после снижения процентных ставок  23 марта опубликовал заявление FOMC, обещающее инфляционную политику «чего бы это ни стоило». А британский канцлер Риши Сунак несколько раз использовал эту фразу в своем бюджете на случай чрезвычайных ситуаций.

Но есть разница. Сегодня альтернативы инфляционизму никогда не обсуждаются среди политиков, который подобен слепому культу, 1 к 1 или с небольшими вариациями. Они верят, что денежная инфляция является лекарством от всех экономических недугов. По крайней мере, в Германии действия правительства были предметом более широких дискуссий как в Германии, так и за ее пределами, хотя ответы были в основном неадекватными.

Частично проблема заключалась в том, что количественная теория денег была отвергнута из -за путаницы между причиной и следствием. По словам Брешиани-Туррони, большое количество авторов и немецких политиков считали, что государственный дефицит и бумажная инфляция были не причиной, а следствием внешнего обесценивания марки. Финансист, политик и один из ведущих немецких экономистов того времени Карл Гельфферих выразился так:

«Увеличение эмиссии денег не предшествовало росту цен и падению курса биржи, но происходило медленно и на большом временном интервале. Количество напечатанных денег увеличилось с мая 1921 г. по конец января 1923 г. в 23 раза. Невозможно, что такое увеличение бумажных денег вызвало рост цен на импортные товары и доллары, которые за этот период выросли в 344 раза ».

Это верный и важный момент, но не так, как думал Гельфферих. Сегодня наблюдатели должны отметить несоответствие между увеличением количества денег и повышением общего уровня цен. Важно отметить, что гиперинфляция денежной массы не требовала гиперинфляции цен, о чем мы поговорим позже.

Помимо решения проблемы послевоенной экономики и перемещения капитала, которое необходимо было исправить, существовало бремя репараций. Многие возложили ответственность за крах бумажной марки на репарации, что является неадекватным объяснением в то время, когда австрийская корона, венгерская корона, российский рубль и польская марка рухнули примерно в одно время.

Обратившись к денежной инфляции как к последнему средству  финансирования, она быстро стала основным источником государственных доходов. Затем немецкие власти наблюдали несоответствие между увеличением количества денег и его влиянием на покупательную способность, как это описывает Хелфферих. Это было взято в качестве доказательства против количественной теории, изложенной Давидом Рикардо столетием назад и на которой был основан Акт о банковской хартии Пила 1844 года в Англии. Ясно, что отказ от количественной теории проложил путь для увеличения инфляционного финансирования в Германии 1920-х годов в манере сегодняшней денежно-кредитный политики. Это привело к наблюдению, что денежной массы было недостаточно для экономики, столкнувшейся с быстро растущими ценами на импортные товары.

Несоответствие между увеличением денежной массы в Германии и ее влиянием на покупательную способность бумажной марки было настолько большим, что точность лежащих в основе чисел не имеет значения. Но сегодня, хотя мы можем предположить, что денежно-кредитная статистика является достаточно точной, статистики, отражающей ее влияние на цены - нет. Сегодняшнее подавление повышения общего уровня цен просто исключает любой статистический анализ, и в этом смысле наблюдение Хелффериха является более честной оценкой, чем оценки сегодняшних специалистов по денежно-кредитному планированию.

На первый взгляд, его вывод имеет некоторые достойные внимания мысли. Он продолжает их:

«Снижение курса немецкой марки по отношению к иностранным валютам было вызвано чрезмерным бременем, возложенным на Германию, и политикой насилия, принятой Францией; рост цен на все импортные товары был вызван обесцениванием бирж; затем последовало общее повышение внутренних цен и заработной платы, возросшая потребность в средствах обращения со стороны населения и государства, возросшие требования к Имперскому банку со стороны частного бизнеса и государства и увеличение выпуска бумажных марок. Вопреки широко распространенному представлению, не инфляция, а разрушение дензнака было началом этой причинно-следственной цепи; инфляция не является причиной роста цен и обесценивания марки; но обесценивание марки является причиной роста цен и выпуска бумажных марок. Распад денежной системы Германии был основной и решающей причиной финансового коллапса ".

Отправной точкой этой логики является то, что в этом виновато не правительство, а внешние факторы и рынки. И, несомненно, по мере того, как в ближайшие месяцы курс доллара на иностранных биржах упадет, а цены на сырьевые товары вырастут, мы продолжим видеть аналогичные аргументы, включенные в будущие заявления FOMC.

Общая ошибка обоих состоит в том, что они неправильно понимают основную субъективность денег. Деньги получают свою ценность из предельной стоимости, приписываемой им по отношению к владению товарами. Если деньги широко считаются надежными, экономный человек счастлив держать их в запасе, обменивая их только на товары и услуги, когда они необходимы. Это важнейшее качество металлических (золотых и серебряных) денег, к которым люди всегда возвращаются, когда государственные деньги не работают.

Еще одно преимущество, которого не хватает государственным валютам, заключается в том, что золото и серебро в качестве денег принимаются повсюду, имея одинаковую стоимость в Нью-Йорке, Лондоне и Мумбаи. За исключением трансграничной торговли, инвестиций и, возможно, более долгосрочных стратегических соображений, государственные валюты обычно ограничены национальными границами. Таким образом, бумажные валюты уязвимы к изменениям спроса на иностранную валюту в отличие от золота и серебра; если иностранцам не нравится ваша валюта, они уменьшат свои риски, продав ее, независимо от фундаментальных соображений.

В валютном коллапсе часто в первую очередь обвиняют иностранную валюту, о чем свидетельствует сокращенный отрывок немецкой прессы в конце 1922 года:

«С лета 1921 года обменный курс потерял всякую связь с внутренней инфляцией. Увеличение floating debt (долг, подлежащий погашению в краткосрочной перспективе), которое представляет собой создание государством новой покупательной способности, следует с некоторым временным отставанием при обесценивании марки. Более того, уровень внутренних цен определяется не бумажной инфляцией или кредитной инфляцией, а исключительно обесцениванием марки в иностранной валюте. По правде говоря, удивительным является не большое количество денег, а то небольшое количество денег, которое циркулирует в Германии, количество чрезвычайно мало с относительной точки зрения; еще более удивительно то, что floating debt не увеличивался намного быстрее »

Возложение вины в девальвации валюты на иностранное влияние - старейшее оправдание для фиатной валюты, но, как правило, иностранцы, которые не очень привязаны к национальной валюте, продают ее первыми. Первоначально местные жители замечают, что цены в целом выросли, а на их доходы и сбережения можно меньше купить товаров. Это повод для недовольства, а не аргументированная оценка и логика, использованная в приведенной выше вырезке из прессы. И несмотря на свидетельства того, что это валюта теряет покупательную способность вместо роста цен, покупательная способность может существенно упасть до того, как люди, использующие национальную валюту, полностью откажутся от нее.

Учитывая грядущие события, мы можем увидеть аналогичную тенденцию для сегодняшних бумажных денег, особенно когда они представлены американским долларом. Предполагалось, что первая волна covid будет разовой, ударив по американской экономике, но за ней последует быстрое возвращение к норме - V-образное восстановление. Везде официальная версия была одна и та же, что после карантина экономика, где бы она ни была, вернется к нормальному состоянию. Но из-за этого дефицит бюджета США в только что заканчивающемся финансовом году превысил 3,3 триллиона долларов, по сравнению с ранее прогнозируемым триллионом или около того. Дефицит федерального бюджета уже составляет сто процентов налоговых поступлений.

Теперь мы сталкиваемся со второй волной covid, которая потребует большего количества денег. Дефицит бюджета правительства США в следующем финансовом году снова значительно превысит доходы. С марта прошлого года оно было в том положении, с которым правительство Германии столкнулось в начале 1920-х годов: денежная инфляция стала доминирующим источником государственного финансирования, а не  налоговые поступления.

Снижение мировой трансграничной торговли, которое является следствием введения торговых пошлин между Америкой и Китаем, происходит в конце десятилетнего периода кредитной экспансии банков, "перенося" хрупкое положение Америки в конец ревущих двадцатых. Фондовый рынок и последовавший за ним экономический коллапс имели ограниченные инфляционные эффекты на уровень цен только благодаря действующему золотому стандарту; но даже это не могло противостоять политическим последствиям Великой депрессии, приведшей к девальвации доллара в январе 1934 года. На этот раз не будет спасительного чека для доллара, который вдвойне пострадает от карантина из-за коронавируса.

В Германии крах бумажной марки закончился стабилизацией 20 ноября 1923 года на уровне триллиона за одну золотую марку, что эквивалентно 4,2 триллиона за доллар США. Затем бумажная марка была заменена новой единицей - выкупной маркой, которой просто давалась стоимость золотой марки. Это соглашение стало законным только 11 октября 1924 года. Успех стабилизации, несмотря на инфляцию выкупной марки, ее количество увеличилось с 501 миллиона 30 ноября 1923 года до 1 803 миллиона к июлю следующего года, с тех пор сбивает экономистов с толку.

Студенты австрийской школы, и особенно из работ Людвига фон Мизеса, должны сделать вывод, что после окончательного бегства денег в товары появление новых денег требует от пользователей накопления их резерва. Все, что требовалось- это растущее признание того, что выкупная марка сохранится. Увеличение остатков денежных средств и сбережений в экономике поглотило увеличившуюся инфляцию выкупной марки, в результате чего потребительские цены остались в целом стабильными.

Если бы механизм стабилизации был введен до того, как иностранцы, предприятия и широкая общественность  отказались от бумажной марки полностью, стабилизация не удалась бы. Тем, кто думает, что сегодняшнего инфляционного коллапса в немецком стиле можно избежать путем ранней перезагрузки валюты с использованием ее другой формы, следует принять это к сведению.

Сравнение с кризисом Джона Ло в 1720 году

Крах бумажной марки - не единственное свидетельство того, как государственная валюта теряет свои возможности. Преимущество его сравнения с сегодняшним днем ​​состоит в том, что по этому предмету существует значительное количество книг, записей и статистики, что побуждает экономических историков использовать его в качестве шаблона для всех других гиперинфляций бумажных денег, зарегистрированных с тех пор.

Экономическая история эксперимента Джона Ло

во Франции не столь удачна в этом отношении. Ровно 300 лет назад его пузырь в Миссисипи сдулся, унеся с собой и его валюту- ливр. Но чтобы понять актуальность ситуации сегодня, мы должны сначала углубиться в факты, стоящие за его "схемой".

После смерти Людовика XIV в 1715 году государственные финансы Франции (которые были королевскими финансами) оказались несостоятельными. Королевские долги составляли три миллиарда ливров, годовой доход - 145 миллионов, а расходы - 142 миллиона. Это означало, что только три миллиона ливров были доступны для выплаты 220 миллионов процентов по долгу, и, следовательно, долг торговался с дисконтом до 80% от номинальной стоимости.

После смерти Людовика XIV герцог Орлеанский был назначен регентом семилетнего Людовика XV, и ему пришлось искать решение проблемы с королевскими финансами. Более ранняя попытка в 1713 году была часто опробованным и неоднократно провалившимся способом переоформления валюты, обесценившей ее на одну пятую. Результат был таким, как и следовало ожидать: краткосрочный прирост государственных доходов был выполнен за счет французской экономики, взимавшей с нее 20% налога. Более того, генеральный контролёр финансов по глупости объявил о намерении дальнейшего снижения стоимости чеканки с целью сбора средств. Этот причудливый план был заранее объявлен как попытка каким-то образом стимулировать экономику, но вместо этого результатом было увеличение накопления существующих монет.

Примерно в это время в суд явился Джон Ло и предложил регенту свое взвешенное решение. Он диагностировал проблему Франции как недостаток денег в обращении, ограниченный тем, что это были только золото и серебро. Он рекомендовал добавить бумажную валюту, например, как в Великобритании и Голландии, и использовать ее для предоставления кредита.

Банкноты ранее не существовали во Франции, все платежи производились металлической монетой, и Ло убедил регента в преимуществах обращения бумажных денег. Он запросил у регента разрешение на создание банка, который будет управлять доходами королевской семьи и выпускать обеспеченные ими банкноты, а также банкноты, обеспеченные имуществом. Эти банкноты можно было использовать в качестве ссуды от банка королю под 3% годовых вместо 7½%, которые в настоящее время выплачивались по billets d’etat.

5 мая 1716 года он получил разрешение основать Banque Generale как частный банк и выпускать банкноты. Ло удалось убедить общественность обменять деньги на свои банкноты. Он был настолько успешен, что всего через одиннадцать месяцев, в апреле 1717 года, было постановлено, что налоги и доходы государства могут выплачиваться банкнотами, единственным эмитентом которых был Ло.

Теперь Ло мог капитализировать свой банк. Помимо его собственных денег, это было сделано в основном с billets d’etat, в бухгалтерских книгах по их номинальной стоимости, но полученными со скидкой в ​​70% или около того. Он использовал общественное ожидание будущего обесценивания валюты, чтобы побудить публику обменивать металлические деньги на свои банкноты, которые, как он гарантировал, подлежали погашению монетами с содержанием серебра на момент выпуска банкнот. Банкноты Ло стали для широкой публики путём бегства от дальнейшего обесценивания серебряных монет.

Банкноты выросли до пятнадцати процентов номинальной премии по сравнению с монетами в течение года. Банк был освобожден от налогов, и по указу иностранцам гарантировались их вклады на случай войны. Банк мог открывать депозитные счета, ссужать деньги, организовывать переводы между счетами, учесть векселя и выписывать аккредитивы. Банкноты Ло можно было использовать для уплаты налогов. На общее количество выпущенных банкнот ограничений не накладывалось.

Деньги, которые копили из опасения дальнейшего обесценивания, вошли в обращение из-за премии на банкноты Ло, и улучшение денежного обращения быстро принесло пользу экономике. Другие частные банки и ростовщики использовали банкноты Ло в качестве основы для предоставления кредита. Этот успех означал, что ему было обеспечено доверие регента, французского истеблишмента и коммерческого сообщества.

Использование его банкнот для уплаты налогов дало банку статус современного центрального банка, выпускающего банкноты. Расширение циркулирующих денег стимулировало торговлю, особенно учитывая удобство банкнот по сравнению с использованием монет. Стоит отметить, что самые ранние стадии денежной инфляции обычно дают наиболее благоприятные эффекты, и это в сочетании с очевидным финансовым и экономическим опытом Ло, особенно если сравнивать с некомпетентностью главного контролера финансов,  что дало экономике столь необходимый импульс.

Стоит отметить, что на данном этапе не было существенной инфляции валюты, банкноты выпускались только под монеты. Однако (а это, кажется, обычно ускользало от экономических историков) было ясно, что ссудный бизнес облегчался за счет бумажных денег Ло, что увеличивало объем банковских кредитов в экономике.

Теперь Ло мог обратить свое внимание на повышение цен на активы, чтобы выплатить королевские долги, чтобы увеличить богатство населения, а значит, и свое собственное богатство, и богатство своего банка.

Связь с Миссисипи

Регента по понятным причинам впечатлил очевидный успех Banque Générale в выпуске бумажных денег и обновлении экономики. Банк управлялся осмотрительно, банкноты обменивались только на монету, и количество того, что сегодня назвали бы мелкими деньгами, существенно не увеличилось, за исключением выпуска накопленных монет. Но у Ло была проблема: выпуск банкнот и тот факт, что банк был капитализирован за счет сочетания частичной подписки и billets d'etats по номинальной стоимости, означало, что у банка не хватало капитала и прибыли для достижения своей конечной цели, которая заключалась в сокращении королевских долгов и применяемых к ним процентных ставок.

Следовательно, Ло разработал план увеличения активов банка, а также активов, находящихся под его косвенным контролем. В августе 1717 года Ло обратился к регенту и получил монополию на торговлю и сбор налогов на французской территории Луизианы и других французских зависимых территориях, в районе реки Миссисипи, поскольку существующий договор торговой аренды истек. Главной достопримечательностью должны были стать драгоценные металлы, а также торговля табаком.

Корпоративное название предприятия в Миссисипи было Compaigne de la Louisiane ou d’Occident, но с тех пор его обычно называют предприятием из Миссисипи. В течение почти двух лет Ло откладывал проект, пока основал свой банк. Акции упали с дисконтом к их номинальной цене в 500 ливров, и что было необходимо, так это схема договоренности, чтобы укрепить как банк, так и компанию.

В качестве первого шага летом 1719 года он приобрел еще три компании для слияния с предприятием в Миссисипи. У них были исключительные торговые права на Китай, Ост-Индию и Африку, что фактически дало компании Ло Миссисипи монополию на всю внешнюю торговлю Франции. Чтобы выплатить долги этих компаний и построить корабли, необходимые для перевозки, Ло предложил выпустить 50 000 акций по 500 ливров за акцию, 10% оплачиваются сразу по заявке. К моменту получения юридических разрешений стоимость акций составляла 650 ливров, в результате чего стоимость новых акций в их частично оплаченной форме в три раза превышала  стоимость их первоначальной подписки.

Предыдущий успех Ло с его выпуском банкнот и вклад, внесенный в улучшение французской экономики, вкупе с его способностью повышать стоимость акций путем выпуска банкнот, были гарантией того, что его схема будет чрезвычайно прибыльной для любого, кому посчастливится иметь подписку на нее.

Банк был повторно авторизован в качестве государственного учреждения и переименован в Banque Royale в декабре 1718 года. В то же время регент разрешил выпуск банкнот на сумму до миллиарда ливров, что было достигнуто к концу 1719 года. В случае Banque Generale банкноты выпускались только в обмен на металлическую монету в размере 60 миллионов ливров, но эта новая инфляционная проблема была совершенно иной. Хотя с такого расстояния невозможно отследить курс этих денег, мы можем быть уверены, что они использовались для управления ценой акций предприятия в Миссисипи, и в том году они спровоцировали большую часть паники, вызванной покупкой акций населением.

Но не только печатание денег с целью подтолкнуть курс акций привело к росту пузыря. Мастерство Ло как промоутера подняло инфляцию на новый уровень: летом 1719 года были одобрены новые выпуски 50 000 акций, которые осенью были оформлены как выпуски прав. Существующим акционерам была предложена возможность подписаться на одну акцию на каждые четыре старые акции, которые должны были быть частично оплачены с первоначальным взносом в размере 50 ливров, а следующий платеж был отложен более чем на месяц. Они могли быть проданы с немедленной прибылью, обеспечивая при этом низкую цену входа для новых инвесторов.

Расширение выпуска банкнот без компенсирующего приобретения металлической монеты было использовано Ло для создания и финансирования полной монополии во внешней торговле Франции. Помимо этой денежной экспансии, мы можем быть уверены, что частные банки и ростовщики использовали ее как основу для расширения кредита. Мы знаем об этом из судебных документов в Лондоне, когда Ричард Кантильон в 1720 году успешно предъявил иск английским клиентам в Казначейском суде на 50 000 фунтов стерлингов, причитающихся ему (около 18 миллионов фунтов стерлингов сегодня), несмотря на то, что он уже продал акции Миссисипи, как только они были депонированы в качестве залога.

Нам кажется очевидным, что дать одному человеку одновременно монополию на выпуск банкнот и монополию на торговлю, а затем использовать банкноты для создания богатства из воздуха - чрезвычайно опасно. Столь же очевидно, что такая договоренность неизбежно потерпит крах, когда ажиотаж утихнет и инвесторы попытаются обналичить свою прибыль.

Сегодня нам кажется менее очевидным, что основные элементы монополии Ло существуют в современных государственных финансах, которые используют бумажные деньги для раздувания активов, создавая иллюзию богатства для их избирателей. Разница не в используемых методах, а в методах постепенного увеличения сегодняшней инфляции активов и утверждения государства о том, что оно действует в общественных интересах, а не в интересах одного лица, которое делает тоже самое от имени государства.

Тем временем цена акций венчурного фонда Миссисипи продолжала расти и к концу 1719 года составила 10 000 ливров. Усиливающееся давление со стороны продажи акций со стороны людей, стремившихся зафиксировать прибыль, не поощрялось. Объявление дивидендов в размере 200 ливров на акцию, несомненно, было сделано с учетом этого, что они должы будут выплачиваться, как и в любой схеме Понци, не за счет прибыли, а за счет новой подписки на капитал. Наконец, 8 января 1720 года цена достигла пика в 11000 ливров.

К концу 1719 года Ло стало все труднее поддерживать пузырь. Выпуск банкнот продолжился. В конце февраля 1720 года компания Mississippi Company и Banque Royale объединились. После этого акции начали стремительно падать, и к маю Ло потерял должность генерального контролера и был понижен в должности. К концу октября того же года стоимость акций упала до 3200 ливров, и большая часть их держателей столкнулась с невозможностью их обналичить в течение того же года.

В 1719 году начался взлет денежной инфляции, непосредственно подпитывающей цены на активы. Падение цены акций Миссисипи в следующем году было не таким обвальным, как можно было бы ожидать, но этому было противопоставлено падение покупательной способности бумажного ливра, особенно в последние месяцы. Обменный курс по отношению к английскому фунту стерлингов упал с девяти старых пенсов до 2 ½ пенса в сентябре 1720 года, большая часть этого падения произошла после апреля, поскольку ценовой эффект инфляции прошлого года отразился на обменных курсах.

В последние три месяца 1720 года бумажные ливры не указывались в фунтах стерлингов, что указывало на то, что они обесценились.

Актуальность сегодня

Резкое увеличение одного финансового актива за счет денежной инфляции во время Джона Ло коррелирует с сегодняшней денежно-кредитной политикой ФРС. Существенные различия заключаются в подавлении процентных ставок и, следовательно, в рыночной стоимости государственного финансирования, а также в гораздо более широком диапазоне финансовых активов, раздуваемых за счет государственных облигаций. Важность поддержания цен на финансовые активы - это не только политика ФРС, но и в убежденности, что этой политике не разрешается потерпеть неудачу.

В той мере, какой другие центральные банки снижают доходность своих государственных облигаций, эта политика выходит за пределы Америки. На этот раз стратегия Джона Ло приобрела поистине глобальный характер, и, как следствие, будущее фиатных валют связано с сохранением нынешних финансовых пузырей.

В этой связи интересно отметить, что Ричард Кантильон, самый проницательный банкир времен Джона Ло, никогда не играл в игру Ло на бычьей позиции. Он заработал свое первое состояние, предоставив другим кредиты на покупку акций Джона Ло, которые были депонированы у него в качестве залога и которые он быстро продал. Впоследствии он подал иск о возврате ссуд тем, кто отказался платить, тем самым получив два куска от пирога с вишней. Его вторым кушем в увеличении богатства стало то, что в 1719 году он продал не акции в "схеме Ло", а продал национальную валюту в обмен на иностранную валюту. Другими словами, он подсчитал, что когда "схема" потерпит неудачу, именно валюта рухнет больше, чем акции. Он был прав.

Вывод

Две эмпирические модели, с помощью которых мы можем судить о крахе бумажной валюты, дают пищу для размышлений в нашей нынешней ситуации.

Политика преднамеренной фальсификации финансовых рынков повторяет политику Джона Ло, предполагая, что крах валют будет жестко привязан к окончанию пузыря государственных облигаций. Сегодняшние пузыри финансовых активов поддерживаются также искусственными средствами, даже более прозрачными, чем рыночные манипуляции Ло - количественное смягчение, подавление  ставок (недопущение роста), отрицательные процентные ставки и т. д.  К которым мы можем добавить манипуляции со статистикой инфляции цен.

Опыт Германии в начале 1920-х годов показал, что для обвала валюты не потребовалось такой большой денежной инфляции, как могли бы подумать монетаристы. Цитата Карла Хелффериха о связи между 23-кратным увеличением количества денег и 344-кратным увеличением количества бумажных марок по отношению к доллару дает нам важную перспективу: для уничтожения бумажных валют сегодня не потребуется гиперинфляция денежной массы.

Фундаментальное отличие состоит в том, что самый большой грешник, если не по масштабу, а по вероятным последствиям, - это ФРС в своем надувании доллара, резервной валюты для всех остальных. И в отличие от Германии столетней давности и в отличие от Франции три столетия назад, нет иностранной валюты, по которой можно было бы измерить падение доллара, за исключением, возможно, краткосрочного периода, потому что все центральные банки проводят аналогичную инфляционную политику в отношении своих бумажных валют.

В прошлом подходящую иностранную валюту можно было полностью обменять на серебро или золото, поэтому падение и можно было измерить только соответствующим образом. Это также означает, что предприятиям будет невозможно обойти валютный коллапс, привязав цены к другим валютам, поскольку все другие также являются фиатными. Многие предприятия в Германии пережили крах бумажных марок таким образом, но их современные аналоги не имеют такой возможности.

Окончательный крах валюты - это всегда бегство из государственной бумажной валюты в товары. Это может быть единственным результатом в случае продолжения текущей макроэкономической политики. Но, прежде всего, было бы ошибкой думать, что этого не может произойти или что это будет долгий процесс, дающий всем нам достаточно времени для планирования. Окончательное падение бумажных немецких марок заняло около шести месяцев. "Схема Ло" потребовала немного больше времени, чтобы уничтожить свой ливр. Это должны быть наши ориентиры.

Приятных выходных!